Автор Надежда Михеева, фото автора

В дни, когда в России отмечали 76-летие со дня полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады, Совет ветеранов Ленинградской АЭС совместно с Управлением информации атомной станции провели встречу с ветеранами Великой Отечественной войны.

Каждый год отдаляет нас от той страшной войны. С каждым годом  все меньше и меньше остается живых свидетелей военного лихолетья. На сегодняшний день в ветеранской организации ЛАЭС 50 человек, в  судьбе которых война оставила незаживаемые шрамы: 6 непосредственных участников боевых действий, 23 жителя блокадного города, 17 малолетних узников и 4 труженика тыла.

Во время мероприятий на Пискаревском мемориальном кладбище, где в 186 братских могилах захоронено более 470 тысяч ленинградцев, прозвучала такая фраза: «Даже один день, прожитый в голоде, холоде, под постоянным вражеским обстрелом­ – это уже подвиг». Выступая на встрече, председатель организации ветеранов – атомщиков В. М. Тверье, как бы  в подтверждение этих слов, сказал: «Вы снискали славу городу на Неве. Вашему мужеству – наше восхищение». Он пожелал всем здоровья и долголетия и еще, что не менее важно, чтобы их  подвиг вызывал уважение у молодежи, которая должна помнить и понимать, какие тяготы выпали на плечи старшего поколения.

Валентин Матвеевич вручил всем собравшимся на встрече благодарственное письмо, подписанное директором Ленинградской атомной станции В. И. Перегудой, председателями трех организаций ЛАЭС – ветеранской, профсоюзной и молодежной, а также памятные подарки и цветы. Тем, кто не смог по состоянию здоровья прийти в этот день на встречу, благодарность и подарки были доставлены домой.

Еще эта встреча была наполнена песнями военных лет,  о Ленинграде и Ладоге, о подвигах и мужестве. Сначала выступил хор ветеранов ЛАЭС, а затем пели все вместе, пели и плакали, читали стихи.

История блокады у всех общая, но одновременно она у каждого и своя. Голодали и мерзли все, все теряли кого-то из близких, все боялись обстрелов. Кто-то, делясь воспоминаниями, рассказывал, что дети постарше ходили по подъездам, и нередко, услышав детский плач, находили маленьких детей рядом с мертвой мамой. Сообщая взрослым об этих находках, они спасали чьи-то жизни. Кто-то,  как к примеру, в своих воспоминаниях рассказывает  Юрий Васильевич Михайлов, дежурил на чердаках и тушил зажигательные бомбы: «Нам выдавали специальные длинные приспособления, которыми можно было захватить «зажигалку» и через чердачное окно сбросить ее вниз.   Там находилась другая бригада. Подхватывая эти бомбы, люди опускали их в бочки с водой или засыпали песком. Помню, что песком заранее набивали даже детские чулки, чтобы быстрее обезвредить снаряд. Мы дежурили на чердаках, взрослые же, старики и женщины, находились на крышах. Нас туда не пускали, потому что бомбы кроме того, что горели, стали потом еще и разрываться: сначала они разгорались, а затем, как осколочный снаряд, разрывались. Два моих друга пострадали от такого взрыва, после этого нас сняли с ночных дежурств, а если и дежурили, то только внизу». Или еще: «В январе 1942 года к нам привезли прямо с завода «Электросила» истощенного дядю Степана. Мы спали с ним в одной койке. В конце месяца он скончался, я даже помню, как: навалился на меня и стал леденеть. Я позвал дедушку, и мы отнесли его в холодную комнату. Хоронить сразу не стали, схитрили немного, чтобы не сдавать рабочую карточку».

Малолетние дети, конечно же, мало что помнят, картину голода и блокады  они видят глазами  матерей. Вот что в своих воспоминаниях пишет Ольга Владимировна Енгалычева: «Я ходила в круглосуточные ясли, а моя старшая сестра Клавдия – в детский садик. По рассказам матери, однажды она пришла в ясли проведать меня, узнать, чем нас кормят, и захотела попробовать ложечку еды из тарелки. Но я так затряслась и разрыдалась, не желая, чтобы трогали мою еду, что мама не посмела даже ложечку той баланды взять. В это же время маленький мальчик взял у меня со стола крошечный кусочек хлеба и сразу же проглотил его. Так я осталась без хлеба, даже такого малюсенького кусочка. До 5 лет я не ходила ­­– не было сил от голода. Такая тяжелая степень дистрофии была у многих, если не у всех детей блокадного города. Мы могли только или лежать, или ползать».

Голодали не только в Ленинграде. Населенные пункты вокруг тоже были лишены продовольствия. К примеру, семья Валентины Николаевны Федотовой после  того как отец ушел на фронт, решила перебраться к родственникам в Ленинград, но удалось дойти только до деревни Калище. «Поселились – вспоминает Валентина Николаевна, — в маленькой комнатке двухэтажного дома недалеко от железнодорожной станции. Маму, как и других женщин, увозили рыть окопы и траншеи, строить оборонительные укрепления на реке Воронка. Иногда ее не было несколько дней. За малышами присматривали старшие дети. Хлеба нам давали очень мало, поэтому все время хотелось есть. Артобстрелы и бомбежки стали постоянными, но сил спускаться со второго этажа уже не было. От бомбежек и артобстрелов можно было укрыться, а вот от голода никуда не спрячешься. Чтобы заглушить его, мы пили много воды. Первой умерла бабушка, потом не стало моего старшего брата. Я думаю, что они спасали нас, маленьких, отдавая нам свой хлеб».

О детстве, которого не было, вспоминает и Валентина Ивановна Матвеева, которой на начало войны было всего лишь два годика: «Началась немецкая оккупация – страшное время, когда у населения отбирали все, что находили из продуктов, вешали и расстреливали людей за связь с партизанами, молодежь насильно увозили в Германию. В октябре 1943 года меня с мамой и сестрой насильно вывезли со станции Волосово на территорию Эстонии, в Нарву, потом в Латвию. Ехали в закрытых вагонах для скота, в нечеловеческих условиях, без еды и воды. Там хозяева отбирали себе рабочую силу для работы на хуторах. Маму и 15-летнюю сестру выбрали разные хозяева. Я осталась с мамой, пасла гусей,  кормила кур, мама выполняла все работы по хозяйству. Через полгода нас снова повезли – в Западную Германию, где поместили в концентрационный лагерь с колючей проволокой близ города Хагаль. Спали на нарах, покрытых соломой, матерей водили на работу под конвоем. Дети, конечно же, ждали их, но не всегда матери возвращались обратно. Детская память запомнила холод, голод, страдания матерей, окрики и удары немецких плетей за малейшее упущение. Освободили нас 15 апреля 1945 года американские войска союзников. Но домой мы вернулись лишь в октябре. Жить было негде, наш дом был занят другими людьми. На Родине мы оказались униженными и брошенными как враги народа за пребывание в концлагерях и оккупации».

Вот так война прошлась по судьбам разных людей, оставив в каждом из них кровоточащую рану на всю жизнь. Те, кто сражался на поле боя, кто трудился для фронта, кто защищал Ленинград пусть даже будучи ребенком, они это делали для нас, живущих ныне под мирным небом и строящих мирную жизнь. И пусть о войне нам напоминают только памятники, воздвигнутые в честь ее героев. Об этом звучала на встрече и песня, написанная ветераном-атомщиком Александром Соловьевым. В ней есть такие строки: «В память о погибших на войне мемориал воздвигнут в Устье. В нем пушки «видят» чаек и белых журавлей. А души их летят в бессмертье…».