В 1988 году мы с оптимизмом и уверенностью, как специалисты Кольской АЭС, приехали пускать 1-й блок Ростовской АЭС. Муж мой, Барышников Вячеслав, — инспектором по ядерной безопасности, я — лаборантом-дозиметристом по учету индивидуального дозиметрического контроля (ИДК) персонала. Инспектор делал строгие предписания по 1-му блоку перед загрузкой топлива. Я организовала работу лаборатории ИДК по спецификации, все необходимое уже имелось на складах отдела оборудования. В отделе охраны труда и радиационной безопасности работали замечательные люди под руководством Макарова Владимира Кирилловича. Вспоминаю тех молодых симпатичных специалистов, которые помогали мне получать и устанавливать приборы в лаборатории. Они уже поездили, постажировались на действующих АЭС, готовы были к пуску. Это — Гена Попов, Саша Дмитриченко, Саша Бушнев, Юра Белецкий и приехавшие из Томска специалисты. Дружный был и женский коллектив, каждый вкладывал свою лепту в работу. Это — Люба Невечеря, Алевтина Кузнецова, Галя Морозова, Надя Хрушкова, Валя Алешина, позднее Нина Филиппова, Таня Кравцова и др. А когда коллектив сплоченный, то работа спорится.
Потом коллектив лаборатории стал расти. Мы очень ответственно курировали строительные работы на спецкорпусе, где будет лаборатория. Однажды обнаружив пролом в стене, начальник Владимир Мягков, местный казак, учитель физики, настойчиво заставил строителей устранить этот проем. Лаборатория начала пропускать персонал станции через СИЧ (счетчик излучения человека) для нулевого фона перед пуском блока. Начинались 90-е годы. Синдром Чернобыля, разгулявшиеся «зеленые», посмевшие напасть на персонал АЭС, ехавший на работу — всё это было, как оскорбление наших чувств… Городская пресса хвалила «зеленых», телевидение болтало чушь. Всё глобально менялось, создавалось впечатление, что никому, ничего не надо. Депутаты Ростовской области проголосовали против пуска 1-го блока Ростовской АЭС. И в моей семье происходит странное: мой честный коммунист, строгий инспектор, хороший семьянин, заботливый и любящий муж вдруг рвет партбилет, учится на экстрасенса. В этих учениях его увлекает другая женщина, и он, в свои 53 года, в корне меняет жизнь. Но надо было жить, расти сыновей — 13 и 15 лет. В период консервации я перевелась на ПРК и топила котлы, обогревая станцию. А АЭС нас поддерживала продуктами под будущую зарплату. В период консервации очень заботливо управлял всем и всеми и.о. директора Петр Кузьмич Головченко.
Через 8 лет правительство принимает разумное решение. И когда официально объявили о возобновлении строительства АЭС, мы ликовали всей душой. Все заметно оживились, да и зарплату иногда стали выдавать. Я обратилась к П.К. Головченко о переводе меня в ИДК. Юрий Павлович Кормушкин (тогда зам. главного инженера по ядерной и радиационной безопасности) перевел меня в ОЯБиН (отдел ядерной безопасности и надежности), где была штатная единица, радиометристом в лабораторию спектрометрии и герметичности тепловыделяющих элементов (ЛСиКГО). Выводить такой объект из консервации было нелегко. Но благодаря преданному персоналу и приехавшим с других станций специалистам работы налаживались в нужном темпе. Однажды в лифте я ехала с Евгением Ивановичем Игнатенко (мы знакомы были на Кольской АЭС), он был такой усталый. Обнял меня дружески и сказал: мы победим, Тоня, что бы это нам не стоило. А когда на станции директором стал Погорелый Владимир Филиппович, мы почувствовали себя нужными, каждый на своем месте и уровне. Его личные поздравления и подарки от него всем женщинам на 8-е марта и вовсе растопили наши застывшие сердца.
Персонал ОЯБ в период консервации ездил на стажировки и обучение, проводил различные замеры на спектрометрах (кстати, еженедельно все годы физики возили с кислородной станции жидкий азот для спектрометров, и на кислородной работали люди, изготовляя этот азот.) В ОЯБ работал образованный, с высоким интеллектом персонал (персонал подбирал и сохранил Юрий Павлович Кормушкин). Это — начальник отдела Владимир Петрович Поваров, начальник ядерно-физической лаборатории Олег Лебедев, начальник ЛСиКГО Александр Владимирович Жарков; инженеры — Василий Иванович Кузнецов, Галина Антипова и Ирина Коваленко, Вячеслав Коробкин. Стали приходить в отдел молодые специалисты из институтов. Перед пуском мы курировали все будущие наши рабочие помещения, и особенно тщательно готовили узел свежего топлива. Для его приемки возвратилась в отдел инженер по топливу энергичная Галина Семеновна Евдокимова. Она поехала на завод проводить входной контроль новых топливных кассет. Станция готова к приему топлива.
Помню как сейчас: персонал снова и снова изучает и вносит присланные изменения в ТОБы (техническое обоснование безопасности), ОВОСы, пишут инструкции, ведут переписки, пишут служебные записки, составляют заявки на оснащение. Поступают новые компьютеры. Персонал осваивает и разрабатывает новые программы. Олег Лебедев с другими физиками инженерами сидят над нейтронно-физическими расчетами, разрабатывают локальные схемы для АСУ. Все мы изучаем методики работ, инструкции, сдаем экзамены. Работа везде кипит. В реакторном цехе и в турбинном — работают наладчики оборудования. Рады, что нормализуется наша жизнь, что не зря держались и сохраняли станцию.
Большой вклад в пуск АЭС внесла команда физиков-ядерщиков: Ю.П. Кормушкин, В.П. Поваров, А.В. Жарков. Они проводили убедительные лекции о пользе и безопасности атомной станции не только в Волгодонске, но и местной округе. Им поверило казачество. Народ начинал понимать и поддерживать атомщиков.
А в преддверии пуска нелюди устроили теракт возле моего дома по Октябрьскому шоссе 35. Это была всеобщая беда. Погибло 18 человек. Моей свекрови арматура ранила голову. Погиб мой начальник — Жарков А.В., он собирался в Ростов-на-дону на заседание Законодательного собрания области, где должен был решаться вопрос по пуску АЭС.
В этом доме жили, в основном, атомщики. Нас разместили на временное проживание на базе отдыха «Золотые пески». А через две недели моя дочь родит мне внука, и это радостное событие окрыляет. Я взяла небольшой отпуск, поехала к ним в Санкт-Петербург. Вернулась на работу с положительными эмоциями. Узнала, что приехал с Запорожской АЭС новый начальник ЛСиКГО Сергей Ефимович Смирнов. Вместе с ним приехали другие специалисты — радиометристы — Пушкарева Ангелина, Воронина Ирина; инженер по топливу Задеряка Елена, жена Сергея Ефимовича Людмила была принята в нашу лабораторию. Мы все сопереживали за завоз топлива, за первую кассету, установленную в реактор, за загрузку всех тепловыделяющих и поглощающих кассет в реактор. Также следили за циркуляцией химобессоленой воды в реакторе. По пробам этой воды из реактора мы и будем определять активность теплоносителя, а значит и герметичность ТВЭлов (тепловыделяющих элементов). Узнаем, что реактор герметично закрыт. И вот общими усилиями персонала станции, под руководством научных руководителей пуска, 23-го февраля 2001-го года реактор вывели на минимально контролируемый уровень мощности. Ура! Выстраданная радость со слезами на глазах.
Пусть не велика моя роль в этом, но я горжусь, что была причастна к этому событию, что общалась и работала с такими самоотверженными, целеустремленными людьми. О всех людях вспоминаю сейчас с теплотой и симпатией.
Антонина Барышникова, ветеран атомной энергетики